Поколение Beta (также поколение W) — это дети, которые появятся на свет после 2025 года. Исследователи не могут определиться: то ли новые медиа сделают детей инфантильными, апатичными и неспособными ориентироваться в мире, то ли, наоборот, новые цифровые аборигены смогут гораздо лучше ориентироваться в мире знания. Может быть, эти люди совсем перестанут отличать симуляцию от реальности или, напротив, разовьют особую чувствительность, помогающую отличить фейк от правды.
Перед тем как начать разговор о поколении Beta, нужно определиться с терминологией. Что это вообще значит — «поколение»? Очевидно, речь идет об определенной социологической общности, но на чем эта общность основана? Скажем, с семьей все понятно: это группа людей, объединенная родственными связями. Так же как и с понятием класса: это люди со схожим происхождением, уровнем дохода и стилем жизни.
Современная теория поколений восходит к знаменитому эссе немецкого социолога Карла Мангейма, которое так и называлось — «Проблема поколений» (1928). Он оспаривал две основных точки зрения на вопрос о поколениях, распространенных в XIX веке: позитивистскую и романтическую.
Французские философы, рассуждающие в позитивистском духе, утверждали: смена поколений определяется чисто биологическими факторами, то есть продолжительностью жизни людей. Романтическая традиция, представленная немецкими философами, наоборот, предполагала, что поколения объединяются культурными факторами — неким «духом времени», который можно только почувствовать, но нельзя измерить.
Мангейм поспорил и с теми, и с другими. Поколение — это не просто группа людей со схожим возрастом. С его точки зрения, биологические факторы вторичны по отношению к социальным. И важно не то, что в одном поколении люди одного возраста, а то, что они обладают схожим историческим опытом.
Поколение, утверждает Мангейм, — это не сообщество в привычном смысле слова. Его не связывают общие цели или личные связи. Скорее эта общность построена на одной и той же локализации в историческом процессе. Другими словами, это люди со схожей исторической точкой отсчета.
Как, например, знаменитое «потерянное поколение», к которому принадлежал Эрнест Хемингуэй (1899–1961) и которое он с оглушительным успехом описал в своем первом романе «И восходит солнце» (1926). «Потерянное» — из-за Первой мировой войны: это была мощная коллективная травма.
Окончательно отделить одно поколение от другого можно только задним числом, когда уже ясно, какие события носили по-настоящему исторический характер. Поэтому разговор о поколении Beta, которое появляется на наших глазах, неизбежно носит спекулятивный характер.
Скажем, спикер TedTalks Марк МакКриндл называет четкие хронологические границы для поколения Beta — с 2025 по 2039 год. Но нужно понимать, что эта хронология носит условный (или даже искусственный!) характер. Поколения не сменяются каждые 15 лет, как утверждает этот автор. Собственно, Карл Мангейм возразил бы на это: человеческая история никогда не движется в одинаковом темпе. Тем не менее прямо на наших глазах происходят события мирового масштаба, которые меняют нашу жизнь и которые станут новой нормой для людей, которые рождаются прямо сейчас.
Родиться в 2025-м — значит, во-первых, оказаться в постпандемийном мире. Как пишет философ Юк Хуэй, это эпоха, когда космополитические надежды из прошлого рухнули: государства становятся более закрытыми для чужих, а в мире происходит расцвет национализмов и других политик идентичности. Во-вторых, детям из 2025-го придется разбираться со всевозможными климатическими кризисами. В-третьих, эти люди родятся в эпоху ИИ и цифровых симуляций реальности, которые бесшовно вплетаются в повседневность.
В декабре 1964 года американская писательница Сьюзен Сонтаг записала в своем дневнике: «Наше поколение впервые в истории живет в окружении печатных артефактов (комиксы, рекламные щиты, газеты) — вторая природа». Она имела в виду, что органичная ей визуальная культура была прежде всего культурой печатной и фотографической — и это определяло облик современного ей искусства. А еще что образы реальности, создаваемые медиа, заслонили саму реальность. Эту тему она разовьет в своих знаменитых эссе о фотографии.
С тех пор медиа все прочнее вплетались в ткань повседневной жизни. К концу 1960-х у абсолютного большинства американских семей был телевизор. В 1990-х появился интернет, а в 2007 году вышел iPhone, положив начало эпохе постоянной подключенности к сети. Оцифрованным оказался не только мир образов и звуков, но и сама социальная и повседневная жизнь.
Про зумеров пишут, что они первое поколение цифровых аборигенов. Этот термин придумал писатель Марк Пренски в 2001 году: для детей, родившихся в это время, цифровые технологии были не чем-то новым, а органичной частью жизни.
Бразильско-чешский философ Вилем Флюссер еще в середине 1980-х предсказывал: текст, изображение и звук вот-вот синтезируют в себе технические изображения. Так он называл образы, не полученные в результате фиксации реальности (как фото), а созданные с помощью цифровых вычислений. Флюссер был уверен: технические изображения скоро станут основным медиумом и будут задавать модальность человеческого общения.
Так и произошло. Каждый день мы проводим часы, взаимодействуя с визуальными интерфейсами всевозможных гаджетов. А цифровые аборигены — это первое поколение, для которого технические изображения стали неотъемлемой частью реальности с самого рождения.
Но вселенная поколения Beta — это уже не просто мир, где цифровые образы заслонили реальность. Скорее это место, где технические изображения используются для симуляции реальности и смешиваются с ней настолько бесшовно, что сложно отделить одно от другого. Уже сейчас мы ежедневно используем сервисы, которые анализируют реальность и пытаются предсказать ее — от погоды на завтра до пробок на дороге и времени прибытия курьера.
Медиахудожница Элис Бакнелл утверждает, что симуляций со временем станет только больше. У больших корпораций, обладающих мощными вычислительными ресурсами, есть амбиции по созданию симуляций планетарного масштаба. Они будут использоваться одновременно и для предсказания реальности, и для индустрии развлечений.
Поэтому поколение Beta — это, вероятно, поколение симуляций. А также новых цифровых интерфейсов, которые неотделимы от физического пространства — как в дополненной реальности Apple Vision Pro.
Альтернативная валюта современного мира — данные. Ведь на их основе ИИ предсказывает будущие тренды. Другими словами, умение ориентироваться в мире данных конвертируется в прибыль и власть.
Социолог алгоритмов Маттео Пасквинелли считает, что современный искусственный интеллект — это инструмент для навигации в мире знания. Так же как, скажем, телескоп — это инструмент для исследования небесных тел, а микроскоп, наоборот, помогает ориентироваться в сверхмалых масштабах. И для представителей поколения Beta ИИ, помогающий не потеряться в мире больших данных, будет естественным продолжением их нервной системы.
Одновременно с этим неясно, насколько хорошо эти люди смогут ориентироваться в реальности вокруг них. С одной стороны, ориентация в цифровых интерфейсах и в мире данных — это и есть ориентация в новом человеческом мире. Ведь «цифровая» реальность тесно переплетена с «аналоговой» и во многом ее отображает.
С другой стороны, злоупотребление цифровыми медиа приводит к своего рода дефициту внимания. Контента уже давно слишком много, и потому его создатели подают его небольшими порциями: 280 символов на пост в X и десятки секунд на Reels в Instagram*. В таком медиаклимате становится заметно сложнее смотреть кино и дочитывать книги до конца — как и учиться, не отвлекаясь.
Еще одно следствие из бурного развития ИИ — распространение дипфейков. Уже сейчас нейросети создают фотографические изображения, которые непросто отличить от реальности, а также синтезируют реалистичный звук и видео.
Дипфейки переворачивают медиа с ног на голову. Все, что раньше было неоспоримым свидетельством реальности того или иного события, теперь может оказаться подделкой. Поэтому поколение Beta — это потенциально дезориентированное поколение постправды.
Но на это можно посмотреть и иначе. Дипфейки перестраивают нашу визуальную культуру, и, так как это происходит на наших глазах, мы еще не научились ориентироваться в ней заново. Но люди, рожденные в эпоху дипфейка, могут развить совсем иную чувствительность к подделке и симуляции. Так же, например, как в европейском обществе середины XVII века возникло чувство художественного вкуса, позволяющее отличать «хорошее» искусство от «плохого».
* Принадлежит корпорации Meta, признанной экстремистской и запрещенной в России.
Агамбен Джорджо, Человек без содержания
Мангейм Карл, Проблема поколений
Bhatt Swati, The Attention Deficit: Unintended Consequences of Digital Connectivity
Bucknell Alice, All the World’s Polygons
Flusser Vilém, Into the Universe of Technical Images
Joler Vladan, Pasquinelli Matteo, Nooscope Manifested
Радаев Вадим, Миллениалы: Как меняется российское общество
Groh Matthew, Epstein Ziv, Firestone Chaz, Picard Rosalind, Deepfake detection by human crowds, machines, and machine-informed crowds
Thorpe Christopher, Inglis David, Do ‘Global Generations’ Exist?
