.gif)
Расскажите о своем детстве, что за люди вас окружали?
Мое детство было безопасным и счастливым. Прошло оно в маленьком закрытом военном городке Шиханы, который находится в Саратовской области. Городок кандидатов и докторов наук, ученых, в котором находился Государственный научно-исследовательский институт органической химии и технологии. Папа был военным ученым, мама скрипачка, бабушка руководила медсестрами в большом военном госпитале, дедушка принимал какие-то важные решения и даже встречал Обаму во время его визита к нему на предприятие. Окружали меня люди, которые, как я сейчас понимаю, верили в большую идею и беззаветно ей служили — идеалисты и мечтатели.
Вы говорите про закрытый военный городок под Саратовом как о маленькой Швейцарии.
Нет-нет, (смеется), в Швейцарии вырос мой муж, а я, конечно же, идеализирую. Но по гамбургскому счету я — счастливчик. Мое детство не связано с агрессией, со страхами, с опасностью. Можно было самому ходить в школу, гулять, изучать мир, видеть как горят работой взрослые и вовлекаться в их утопические размышления - все были увлечены фантастикой и наукой. Этот уровень самостоятельности, накопленный в детстве, и во взрослой жизни помогает мне не только брать на себя ответственность, но и быстро инициировать проекты - проверка гипотез - обычная практика для ученых.
Я безусловно благодарна родителям за привилегию хорошего воспитания и за место, в котором выросла — с природой вокруг, дома с интересными разговорами людей из разных городов, музыкой, огромной библиотекой научных журналов и книг, экспериментами, полетами по стране, просторами и большой дачей на Волге, по которой до сих пор скучаю.
Сейчас, став матерью, я много задумываюсь над темой социального сиротства, оставленных детей, и понимаю, что забота родителей это не данность. Я училась играть на фортепиано, флейте, играла в волейбол, занималась плаванием, горными лыжами и программированием. И это, конечно, большой труд моих родителей, мамы в первую очередь. Мне в детстве родные уделяли много внимания и заботы, плюс дали попробовать много всего разного, не потеряв при этом своей взрослой жизни и развития в профессии. Наверное, это та база, что заставляет меня быть во взрослой жизни в постоянном тонусе и поиске.
Я безусловно благодарна родителям за привилегию хорошего воспитания и за место, в котором выросла — с природой вокруг, дома с интересными разговорами людей из разных городов, музыкой, огромной библиотекой научных журналов и книг, экспериментами, полетами по стране, просторами и большой дачей на Волге, по которой до сих пор скучаю.
Сейчас, став матерью, я много задумываюсь над темой социального сиротства, оставленных детей, и понимаю, что забота родителей это не данность. Я училась играть на фортепиано, флейте, играла в волейбол, занималась плаванием, горными лыжами и программированием. И это, конечно, большой труд моих родителей, мамы в первую очередь. Мне в детстве родные уделяли много внимания и заботы, плюс дали попробовать много всего разного, не потеряв при этом своей взрослой жизни и развития в профессии. Наверное, это та база, что заставляет меня быть во взрослой жизни в постоянном тонусе и поиске.
Как думаете, это повлияло на то, что сейчас вам не так страшно начинать и создавать новое?
Конечно, мы все родом из детства. Сейчас понимаю, что я, в первую очередь, исследователь. Мы недавно провели два месяца в Таиланде и когда я была на гонг-медитации мне очень понравилась фраза женщины-ведущей: «Знаете, как странно разворачивается жизненная матрица: если бы вы сюда не пришли, то этого опыта, как некоторого пространства вашей матрицы, не существовало бы». Вот я как раз человек, который хочет максимально освоить пространство жизненной матрицы. Мне все любопытно.
Как вы пришли в современное искусство?
Изучение культурного контекста всегда было неотъемлемой частью моей жизни — художественная и музыкальные школы, полеты с родителями на культурные события в разные города СССР (раньше это было легко и просто), мечта поступить в Суриковку. Но само современное искусство было для меня достаточно долгое время мало понятным, потому что находилось вне фокуса внимания и анализа, хотя музеи-выставки-ярмарки были постоянно в календаре жизни.
Поэтому, например, когда я открывала галерею, а открывала я ее как бизнес-проект, то пошла учиться в очную магистратуру философского факультета МГУ, чтобы понимать концептуальные основания того, что предстояло освоить. Теперь я и не понимаю, как люди, которые занимаются современным искусством, не изучают философию — это неизбежные спутники друг друга.
Поэтому, например, когда я открывала галерею, а открывала я ее как бизнес-проект, то пошла учиться в очную магистратуру философского факультета МГУ, чтобы понимать концептуальные основания того, что предстояло освоить. Теперь я и не понимаю, как люди, которые занимаются современным искусством, не изучают философию — это неизбежные спутники друг друга.
Изменилось ли восприятие a—s—t—r—a за годы существования галереи?
На входе в галерейный проект я воспринимала его как чистое предпринимательство, а теперь вижу, что одна из моих задач, помимо развития карьер художников и реализации выставочных, образовательных, исследовательских проектов галереи, — это открывать через нее возможности для самого широкого круга людей и искать смыслы, как бы странно это ни звучало.
Несколько лет назад я внутренне увидела, что есть несколько типов людей, которых я называю архитекторами будущего: художники, философы, ученые, предприниматели, писатели-фантасты и молитвенники, которые задают тренды и формируют реальность как в горизонте нескольких лет, так и столетий. Поняла, что хочу быть в общении с ними и быть включенной в их поле идей, задач и размышлений. Галерея сейчас дает такую возможность, и это самые большие дивиденды от временных, физических и финансовых инвестиций в проект.
Если говорить о самом рынке и первичной идеи, то когда я заходила в 2017 г., он был совсем иным — многие привычные сейчас вещи, такие как открытые цены, маркетплейсы, рейтинги, Ассоциация галерей, прозрачные правила игры, отсутствовали в понятном нам виде, либо были на этапе становления. Если ты был новичком, то совершенно не мог разобраться в ценообразовании и не чувствовал себя комфортно — это и было той болью, которую я хотела закрыть своим проектом.
Я подумала, что это достаточно трудная конфигурация, которая отталкивает многих людей от этого рынка, а значит здесь есть место для работы. Помню, например, как я первый раз сама решила спросить сколько стоит работа на Cosmoscow. Это была работа Олега Васильева и стоила она сто пятьдесят тысяч долларов (если не изменяет память). Надо, кстати, узнать, сколько она действительно стоила. Явно мне сказали так, чтобы я отстала. Плюс мне крайне хотелось дать вариант переключения качества общения людей с обсуждения стоимости вещей на размышления об их содержании и смысле.
К счастью, сейчас, спустя семь лет, на рынке появилось множество проектов, которые его делают комфортным, понятным и прозрачным, и уже четвертый год функционирует Ассоциация галерей, которая занимается разными общеполезными практиками на базе анализа рынка, повышая его прозрачность и привлекательность для новых покупателей, структурируя правила игры.
Несколько лет назад я внутренне увидела, что есть несколько типов людей, которых я называю архитекторами будущего: художники, философы, ученые, предприниматели, писатели-фантасты и молитвенники, которые задают тренды и формируют реальность как в горизонте нескольких лет, так и столетий. Поняла, что хочу быть в общении с ними и быть включенной в их поле идей, задач и размышлений. Галерея сейчас дает такую возможность, и это самые большие дивиденды от временных, физических и финансовых инвестиций в проект.
Если говорить о самом рынке и первичной идеи, то когда я заходила в 2017 г., он был совсем иным — многие привычные сейчас вещи, такие как открытые цены, маркетплейсы, рейтинги, Ассоциация галерей, прозрачные правила игры, отсутствовали в понятном нам виде, либо были на этапе становления. Если ты был новичком, то совершенно не мог разобраться в ценообразовании и не чувствовал себя комфортно — это и было той болью, которую я хотела закрыть своим проектом.
Я подумала, что это достаточно трудная конфигурация, которая отталкивает многих людей от этого рынка, а значит здесь есть место для работы. Помню, например, как я первый раз сама решила спросить сколько стоит работа на Cosmoscow. Это была работа Олега Васильева и стоила она сто пятьдесят тысяч долларов (если не изменяет память). Надо, кстати, узнать, сколько она действительно стоила. Явно мне сказали так, чтобы я отстала. Плюс мне крайне хотелось дать вариант переключения качества общения людей с обсуждения стоимости вещей на размышления об их содержании и смысле.
К счастью, сейчас, спустя семь лет, на рынке появилось множество проектов, которые его делают комфортным, понятным и прозрачным, и уже четвертый год функционирует Ассоциация галерей, которая занимается разными общеполезными практиками на базе анализа рынка, повышая его прозрачность и привлекательность для новых покупателей, структурируя правила игры.
Раз уж мы заговорили про Ассоциацию. Сейчас в ней около тридцати галерей-участников. Собственно, вопрос: зачем конкурентам объединяться и строить горизонтальные связи?
Лично я внутри сообщества популяризирую смену парадигмы взаимодействия: от конкуренции через партнерства к изобилию. Раньше все разными способами боролись за клиентов. После череды кризисов этот модус, на мой взгляд, перестал быть эффективным для рынка. Рынок маленький, а выживать надо всем. Как? Через объединение усилий и солидарные действия по расширению рынка.
После 2022 года в России оказалось огромное количество денег, но не оказалось достаточно удобного и прозрачного для быстрого роста рынка. Сейчас он только становится комфортным, в том числе благодаря партнерским усилиям, которые дают эффект и привлекают новых участников. Сегодня все работают на одну цель — повышение прозрачности рынка, увеличения осведомленности новых покупателей о правилах игры, основных участниках и ценности того, что предлагается.
Продажи ярмарок современного искусства наглядно показывают, что люди приходят и не боятся тратить. Более того, приходит меньше тех, кто был вовлечен в игру до этого и все больше молодых людей, которые сразу знают, например, какого художника они хотят забрать с собой или открыты к формированию экспертами предложения. И они, кстати, не торгуются, в отличие от старожилов рынка.
После 2022 года в России оказалось огромное количество денег, но не оказалось достаточно удобного и прозрачного для быстрого роста рынка. Сейчас он только становится комфортным, в том числе благодаря партнерским усилиям, которые дают эффект и привлекают новых участников. Сегодня все работают на одну цель — повышение прозрачности рынка, увеличения осведомленности новых покупателей о правилах игры, основных участниках и ценности того, что предлагается.
Продажи ярмарок современного искусства наглядно показывают, что люди приходят и не боятся тратить. Более того, приходит меньше тех, кто был вовлечен в игру до этого и все больше молодых людей, которые сразу знают, например, какого художника они хотят забрать с собой или открыты к формированию экспертами предложения. И они, кстати, не торгуются, в отличие от старожилов рынка.
Значит ли это, что вы не работаете с новыми художниками?
Работаем и очень активно в рамках a–s–t–r–a open. Дважды в год мы показываем групповые выставки художников, отобранных по этому open call. При этом мы не ограничиваем их ни темой, ни возрастом, ни медиа. Только законодательством. В прошлом году к нам на a–s–t–r–a open vol.3 пришло более 800 заявок, а на vol.4 поступило 730+ заявок — это невероятно много. В начале я подумала, что это технический сбой. Но так как лично просматриваю каждую заявку, то оказалось, что это реальный интерес к проекту и нам, как институции. При этом я всегда стараюсь отобрать для участия в итоговой выставке максимально возможное количество заявок. В третьем выпуске мы показали 30+ художников, в четвертом 19, посмотрим, что будет в пятом выпуске в этом июле (open call открыт до 25 июня 2024 года, выставка отобранных художников откроется 23 июля 2024 года).
По жизни мне попадалось много добрых людей, которые давали мне шансы, поэтому, конечно, мне важно давать пространство для возможностей другим. Не факт, что это приведет к чему-то грандиозному, но, как минимум, кто-то будет знать, что где-то открыт ход.
Я люблю этот проект и беру из него художников в галерею. Например, у нас сложилось плодотворное сотрудничество с Кириллом Доешвили. Его работы украсили обложку недавнего РБК Стиль и проиллюстрировали интервью Дельфина внутри, они попали в коллекции к Марине Лошак и Пьеру Броше, и Кирилл делает сейчас коллаборацию с Денисом Симачевым в его легендарном Симаче в Недальнем — скоро откроется веранда, где он расписал потолок. Но есть и обратная история: мы берем художников, но дальше совершенно ничего не происходит. На прошлой неделе мы так расстались с художником.
По жизни мне попадалось много добрых людей, которые давали мне шансы, поэтому, конечно, мне важно давать пространство для возможностей другим. Не факт, что это приведет к чему-то грандиозному, но, как минимум, кто-то будет знать, что где-то открыт ход.
Я люблю этот проект и беру из него художников в галерею. Например, у нас сложилось плодотворное сотрудничество с Кириллом Доешвили. Его работы украсили обложку недавнего РБК Стиль и проиллюстрировали интервью Дельфина внутри, они попали в коллекции к Марине Лошак и Пьеру Броше, и Кирилл делает сейчас коллаборацию с Денисом Симачевым в его легендарном Симаче в Недальнем — скоро откроется веранда, где он расписал потолок. Но есть и обратная история: мы берем художников, но дальше совершенно ничего не происходит. На прошлой неделе мы так расстались с художником.
Расставаться с художником тяжело?
Стыдно. Стыдно, что не смогла оправдать его доверие
Доешвили Кирилл
Она говорит, что мечта – это озеро, а любовь – корабль
Alien Jolie
Dream
Бушуев Павел
Следом...
Кирилл Котешов
Город в облаках