Политика
и стрит-арт

Не стоит забывать, что улучшением городского пространства занимаются не только художники: во дворах возникают вырезанные лебеди из шин и люстры из пластиковых бутылок, дамы высаживают клумбы из цветов, коммунальные службы наводят порядок в городе, перекрашивая стены и снимая нелегальную рекламу. Во всем этом есть своя эстетика и красота. Иначе как еще объяснить эти странные разноцветные прямоугольники на стенах, если не стремлением к композиционному балансу и гармонии? Безусловно, все эти люди не позиционируют себя как художники, но тем не менее их акты творчества в городской среде крайне заметны. В этом списке оказываются и авторы, чье творчестве тоже по сути своей направлено на улучшение городской среды или обращение внимания прохожих на позитивные или негативные стороны мегаполисов.

История о том, что иногда цветы в велосипедной корзинке, увиденные на улице, — это больше, чем просто цветы в велосипедной корзинке. Один из самых знаменитых художников современности, Ай Вэйвэй в течение года в 2013 году оставлял по букету в неделю у стен своей студии в Шанхае. Ровно столько, сколько китайское правительство удерживало его паспорт. Внимание китайских властей Ай Вэйвэй в очередной раз привлек, когда в 2008 году после катастрофического землетрясения в Сычуани решил расследовать истинное количество пострадавших в нем детей и позже обнародовал цифры. Художник вместе с командой опубликовал в своих соцсетях имена 5 тыс. детей, пострадавших в Сычуани, а когда китайское правительство, скрывавшее масштабы катастрофы, решило взять его в заложники, боролся с ним методом, проверенным американскими хиппи их партизанскими «театрами» еще в 1960-х.

История советского андерграунда — это в некотором смысле учебник по партизанскому производству культуры. В условиях государственной цензуры и фактического запрета на работу художники СССР умудрялись постоянно изобретать новые способы для коммуникации и со зрителем, и внутри сообщества. Так, например, в славную историю уличного искусства вошли выставки объединения APTART, которые под предводительством Никиты Алексеева устраивались везде, начиная с квартир художников и заканчивая дружескими дачами. Если в музеях и галереях может висеть только соцреализм, то мы буквально «пойдем в народ» — говорили художники. И делали это с редчайшим остроумием и жизнелюбием. А сейчас увидеть, насколько действенным оказался этот подход, можно, придя в Музей «Гараж», где в рамках проекта «Открытое хранение» демонстрируется документация их некоторых акций.

Если выбирать феминистскую арт-группировку, которую можно назначить в матери и Pussy Riot, и движению Me Too, и феномену Brat (о котором SETTERS Media писало отдельно), и вообще всем женщинам, которые под конец XX и в начале XXI века любили и любят бороться за свои права с ядреным чувством юмора, то ею, конечно, будет Guerrilla Girls. Анонимные художницы, впервые в масках горилл вышедшие бороться за гендерную и расовую справедливость в арт-комьюнити в 1985 году, через шесть лет после этого «пришли и за политиками». В 1991 году они развесили по рекламным щитам Нью-Йорка изображение Моны Лизы с фиговым листком, закрывающим рот. Ниже была надпись: «Сначала они хотят лишить женщину права выбора. Теперь они цензурируют искусство». Этот лозунг недвусмысленно намекал на недавний скандал с участием Национального фонда искусств Америки и решение его председателя Джона Фронмайера наложить вето на финансирование художников-перформеров. Что сказать? Ждем появления ячейки Guerrilla Girls и у нас.

Кит Харинг, единственный художник, который в свое время мог поспорить с Энди Уорхолом и Баския за звание самого модного парня андерграундного Нью-Йорка, с уличным искусством работал всегда. Его разноцветные и радостные муралы в публичных пространствах большей частью были посвящены совсем невеселой теме, а именно эпидемии ВИЧ, бушевавшей в США в 1980-е (забравшей и самого Харинга). Но случались у него и по-настоящему радостные проекты, как эта классическая роспись в Филадельфии, сделанная по цитате из Конституции США («We are the Youth» — по аналогии с «We are the People»). Для работы над ней Харинг объединился с учащимися филадельфийских и нью-йоркских арт-школ и доказал, что уличное искусство — это еще и отличное поле для образовательной деятельности.

Английскую художницу в прессе часто называют «женским вариантом Бэнкси». Определение вполне точное: мало кто из уличных художников может сравниться с ней по степени популярности, а среди ее коллекционеров, например, Рианна, Адель и Брэд Питт. Стилистически она тоже попадает в компанию Бэнкси: ее работами при известном остроумии вполне можно заменить бесконечное чтение новостей. Тут все в одном: поп-культура, острый социальный комментарий и неизменное чувство юмора. Эталонная ее работа — это, конечно, Lie Lie Land, сделанная в 2017 году. На ней в позе, как на постере фильма «Ла-Ла Ленд», танцевали тогда еще британский премьер-министр Тереза Мэй и только что впервые ставший президентом США Дональд Трамп. Комментарии, как говорится, излишни.

Страстный засос генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева и руководителя ГДР Эриха Хонеккера на Берлинской стене, один из символов холодной войны, в специальном представлении не нуждается. Это, в принципе, одна из самых известных граффити-работ в истории в общем и в истории уличного искусства в частности, которая по степени узнаваемости сравнится с Моной Лизой, египетскими пирамидами и Микки-Маусом. Впервые показанная в 1989 году работа еле дожила до XXI века: в 2009 году Врубель, уже официальный классик соц-арта, а не подпольный художник, работу по просьбе немецких властей и заинтересованной общественности перерисовал. Что должно сообщать последующим поколениям: век уличного искусства на самом деле может быть сколь угодно долгим.

Фреска, ставшая символом целой эпохи в истории искусства, впервые появилась в 1932 году на стенах только что построенного Рокфеллер-центра в Нью-Йорке. Правда, продержалась она там, как и многие произведения стрит-арта, недолго. Один из лидеров Коммунистической партии Мексики и по совместительству один из самых модных художников того времени, Диего Ривера решил не сообщать своему заказчику, миллионеру и меценату Джону Д. Рокфеллеру — младшему, что на фреске, которая должна была стать символом нового мира, будут изображены его, нового мира, реальные строители и, в частности, Владимир Ленин. Разразился скандал (где это видано — марксист в одном из «храмов» капитализма), и фреска была уничтожена. Случившееся, впрочем, Риверу не сильно расстроило, и он ее повторил — «Человека, управляющего Вселенной» до сих пор можно увидеть на стене Дворца изящных искусств в Мехико.

Одно из распространенных заблуждений по поводу уличного искусства — это утверждение, что художники, использующие медиум, предпочитают не работать с личным материалом. Мол, для жанра это слишком тонкие материи, которые требуют более интимного разговора. Для всех них существует классик американского концептуализма Феликс Гонзалес-Торрес и его проект 1991 года, когда он на 24 билбордах Манхэттена разместил фотографии своей смятой постели. Без подписи, без разъяснений — просто изображение пространства, в котором только что был человек, а теперь его там нет. Эта работа (как принято у художника, без названия) была размышлением о смерти его партнера, погибшего от осложнений, вызванных ВИЧ, и об общей судьбе маргинализированных групп (в его случае — гомосексуалов), чьи смерти общество отказывается видеть.

В 2005 году двое художников отправились в путешествие по Ближнему Востоку с максимально амбициозной целью — выяснить, почему палестинцы и израильтяне до сих пор не могут найти общего языка. Найти единый ответ на этот вопрос им, разумеется, не удалось, зато родился один из самых эффектных стрит-арт-проектов в истории — «Лицом к лицу», в рамках которого JR и Marco организовали самую большую в истории нелегальную выставку фотографий и покрыли Израильский разделительный барьер, стену между Израилем и палестинским государством, огромными портретами простых израильтян и палестинцев. «Посмотрите на этих людей — они говорят почти на одном языке и выглядят как братья-близнецы, выросшие в разных семьях», — говорил в интервью Marco. В контексте новых новостей трудно представить себе более актуальную работу.