«Мне каждый день пишут сообщения: Почему я не в списке?»

У SETTERS Media — A-list, у РБК — проект «Визионеры», The Blueprint каждый год собирает Blueprint-100, «Правила жизни» недавно представили «Современников» — кажется, каждое уважающее себя медиа теперь должно обзавестись списком или рейтингом героев. Собрались с коллегами обсудить, почему медиа должны выполнять кураторскую функцию, открывать новых героев и показывать старых с неожиданной стороны, а еще — какая от этого польза не только им, но и героям и, разумеется, читателям.‍

Участники круглого стола

{{quote1}}

{{quote2}}

{{quote3}}

{{quote4}}

{{quote5}}

Немировская: Хочу начать разговор с Насти как с человека, который привез в Россию рейтинг 30 under 30. Зачем вам это было нужно? И чем отличался ваш «30 до 30» от американского?

Карпова: В конце 2018 года у российского Forbes закончился очень сложный период, связанный со сменой владельца и начался новый этап развития. Я тогда только вернулась после магистратуры в Лондоне, стала заместителем главного редактора, вошла в топ-команду. И мы стали думать, как поменять стратегию Forbes и омолодить аудиторию. Если мне не изменяет память, тогда ядро аудитории Forbes составляли очень взрослые люди, что-то вроде 50+. Понятно, что часть этой аудитории суперплатежеспособна и привлекательна для рекламодателей, но нам хотелось привлечь и другую — молодую и активную, которая, вдохновляясь нашими текстами, будет создавать новые компании и проекты. В начале 2019-го часть российской команды поехала в США обсуждать с американским офисом, что делать дальше. Одной из идей было сделать «30 до 30» в России. Глобальный проект на тот момент уже существовал восемь лет. Поскольку я была, во-первых, ближе всех по возрасту к этим under thirty, а во-вторых, курировала всю молодую предпринимательскую повестку, руководство поручило это мне: «Ну ты, значит, и будешь делать!» 

Немировская: Были ли какие-то ограничения со стороны американцев? 

Карпова: Американская редакция всегда собирала заявки от участников через форму на сайте, а потом всем редакционным составом совместно с экспертами отбирала лучших и выпускала список из 600 человек. Мы сначала решили, что не будем запускать сбор заявок. У нас был опыт проекта «Школа молодого миллиардера» — по сути, это был конкурс стартапов, но 90% заявок, которые нам приходили, были полный треш. Поэтому мы решили делать «30 до 30» по модели «Списка миллиардеров», который считала редакция. Мы сами искали номинантов, занимались этим очень долго: просили инвесторов, предпринимателей, топ-менеджеров корпораций рекомендовать нам молодых и успешных, потом проверяли кандидатов, собирали на них рекомендации. 

Американские коллеги хотели, чтобы у списка была методология. Так мы придумали экспертный совет: на каждую из десяти номинаций было по три — пять экспертов, которые не были связаны между собой, их обязательно должно быть нечетное количество, чтобы при голосовании не было возможности договориться и кого-то пропихнуть. С этими экспертами мы еще сформировали критерии для каждой категории, потому что нельзя сравнивать предпринимателей с актерами или художниками.  

Второе отличие от глобального списка — двухступенчатая система отбора. Сначала мы придумали публиковать лонг из 100 кандидатов и потом уже из этих 100 с помощью читателей, экспертного совета и жюри выбирали 30 финалистов. Это нам помогало привлечь больше внимания к новому проекту. 

Кстати, Рэндалл (Рэндалл Лейн, главный редактор Forbes USA. — Прим. SM) согласовывал каждого человека из этого экспертного совета лично.

Тихонович: Даже не зная, кто это?

Карпова: Я ему делала справки на английском языке про всех со ссылками на источники в интернете. Он с командой отсматривали все это, говорили «ок / не ок», насколько это подходит / не подходит. Для американцев всегда было важно, чтобы была четкая методология отбора и чтобы никому не было за это стыдно.

{{slider-gallery}}

Тихонович: Мы тоже работаем с экспертами и иногда сталкиваемся с проблемой, что некоторые смотрят на героев через собственную профессиональную призму, и в силу личной оптики смотрят достаточно узко. В таких случаях мы садимся и разговариваем, предлагаем посмотреть в неочевидную и непривычную сторону. Многое субъективно, жесткие математические критерии в случае с таким проектом, как «РБК Визионеры», выработать сложно. Особенно когда речь заходит про культуру. К слову, самый большой список визионеров в итоге получился в блоке «Культура», потому что мы не делим ее на виды искусства, у нас и музыка, и театр, и современное искусство, и прочее.

Карпова: К какой шкале вы в итоге пришли?

Тихонович: Мы решили, что единственно возможный путь — это плотная, глубинная работа с экспертами и собственный ресерч. Это наш общий с ними выбор: составляем лонг-листы, проводим редакционное голосование, затем утверждаем шорт-листы в каждой категории с каждым экспертом, который ее курирует. У нас не рейтинг и не премия..

Карпова: Under 30 — это тоже не рейтинг на самом деле, в нем нет мест. Если для каких-то категорий предпринимателей у нас была экспертиза внутри, то в искусстве или музыке мы разбирались хуже, по крайней мере я точно. Поэтому этот экспертный совет нам очень сильно в этом помогал. Мы, кстати, 30% людей в том экспертном совете обновляли ежегодно.  

Тихонович: Мы столкнулись с тем, что поначалу собирали экспертов, исходя из собственного представления о том, как правильно. Часто эксперты есть там, где мы даже не думаем, и у них совершенно другой взгляд. Вот это, мне кажется, важная работа — как раз думать не только про героев, но и про тех, кто будет этих героев помогать выбирать и искать. И это тоже огромная работа, на самом деле, и очень серьезная, потому что даже в блоке культуры это могут быть люди вообще не из культуры, на самом деле.

Ульянов: Ты круто сказал. Мы тоже собирали кандидатов с экспертами, получили список… И я такой: «Что за эксперт? Где он вообще ходит? Куда он на самом деле смотрит?» Приходилось с каждым созваниваться и говорить: «Слушай, ну а вот этих ребят в список? Нет? А почему?» Часто бывает, что эксперт просто медийный, но не совсем глубоко внутри рынка. Стоит копнуть глубже — и он сыпется. В идеале найти бы того человека, который говорит: «Вот у кого-то нет классных прослушиваний, но это что-то новое, новый звук, это тяжелая работа, это выстрелит даже не завтра, а, может быть, послезавтра». Такие эксперты на вес золота. 

Куандыкова: У нас, в отличие от всех присутствующих, нет сформированного экспертного совета. Мы осознанно пришли к такому решению. У нас есть фокусные направления, в которых разбираются редакция и наши фаундеры. Мы сами глубоко в теме, плюс есть нетворк в интересующих нас индустриях. Мы, собирая наш список, на самом деле, просто очень продолжительно оглядывались по сторонам и общались. Здесь спросил, там услышал, здесь обратил внимание, сделал с героем интервью, имея в виду, что потенциально он может войти в A-List. Так постепенно в течение года мы наблюдаем. 

‍Немировская: То есть сами прощупываете.

Карпова: Хороший подход.

{{slider-gallery}}

Немировская: Можно я всем здесь задам вопрос? По ощущению от итога списка, который вы получаете, у вас самих было какое-то напряжение, ощущение, что он все-таки получился не таким, как хотелось бы? Короче, какие несовершенства этой системы? 

Куандыкова: Конечно, сомнения случаются. Здесь можно было бы добавить больше людей из сферы технологий. Здесь мы недоработали. Казалось бы, всего 15 героев — не так много, — но мы стараемся соблюсти баланс, чтобы все эти герои транслировали миссию, мэтчились по позиционированию. Для нас это тоже важно, потому что A-List — это комьюнити. Это наши единомышленники. Мы с ними можем сесть за стол и сделать какой-то совместный проект. Поэтому это всегда какое-то долгое тасование имен. Здесь не хватает культурных институций, здесь не хватает предпринимателя. Мы месяца два, наверное, активно мучились, а потом решили: «Ладно, все, уже складывается, мы с этим идем». Но, естественно, уже понимаем, что будем менять в этом рейтинге в следующем году. 

Тихонович: Конечно, всегда можно лучше, больше. Именно поэтому мы отказались от премии, которая у РБК в свое время была (правда, деловая). Там была жесточайшая методология, Deloitte, аудит, все по-взрослому. И огребали каждый раз! Почему эти? Почему не эти? У «РБК Визионеров» угол совершенно иной и, собственно, герои другие. Как я уже сказал, мы называем это библиотекой замечательных людей нашего времени — обновляем списки каждые три месяца. У нас открытый список, причем как мастодонтов, так и неочевидных имен. За мастодонтов, кстати, мы уже словили порцию критики — мол, зачем рассказывать про тех, про кого и так все знают. Мы же здесь не видим противоречий, это часть концепции. Тут скорее вопрос сторителлинга — как мы «упакуем» такого героя, как преподнесем. Так что у нас и мэтры, и новички, и помоложе, и постарше, У нас там 90-летний профессор Владимир Дадали рядом с какими-то классными молодыми ребятами. 

Немировская: У меня ощущение, что получаются очень близкие по духу подходы, но каждый в своей нише. Потому что SETTERS Media — история про комьюнити, связь близких именно вам по духу людей. Мне очень понравилась вот эта штука — с кем бы вы сами хотели делать проект, условно говоря. Хотели бы, могли бы и так далее. РБК собирает визионеров, на которых хочется смотреть, вдохновляться ими, равняться на них и показать их другим, как библиотеку. 

Куандыкова: У нас тоже есть такие смыслы. Наш слоган: «Для тех, кто согласен на будущее». Соответственно, мы подбираем героев, которые, нам кажется, смотрят туда, в завтрашний день.

Тихонович: Жанель, мы здесь хорошо с вами разошлись. В том плане, что у вас акцент на будущее и вы это очень хорошо, четко транслируете. А у нас это визионерство как раз через призму видения, оптики. Собственно, у нас слоган центральный: «Не смотреть, а видеть». 

Карпова: У Forbes была немного другая миссия. Мы хотели открывать новые имена и хотели быть проводником для этих ребят на глобальные рынки. Когда я уходила в 2022 году из «Форбса», я огромную папку бумаг подписала — письма от редакции, где было написано, что эти ребята входят в глобальное комьюнити. Вообще, конечно, фокус в этом списке всегда был все-таки на предпринимателей. Да, были творческие категории, но для них попадание в список было не таким важным, как для предпринимателей.

Куандыкова: Но согласись, что все равно именно эти герои приносили этому рейтингу медийность.

Тихонович: Это правда. Все смотрели прежде всего артистов.

Куандыкова: Все в этом разбираются больше, чем в предпринимателях, поэтому это вызывало массовый интерес.

Карпова: В моей оптике нет. Но мы изначально решили, что нам тоже нужны эти лайфстайловые категории, хотя мы в них ничего не понимаем.

Немировская: При этом «На шуме» идут с такой историей в нише народного голосования, чего нету…

Тихонович: Народное голосование у вас через форму обратной связи происходит?

Ульянов: Сайт. Мы пилингуем, чтобы не было повторов и так далее.

Немировская: Сколько оно длится по времени?

Ульянов: Всегда по-разному, но сейчас длится, условно, три недели.

Карпова: Какой вес оно имеет по сравнению с экспертным советом?

Ульянов: Нет, экспертный совет не выбирает. Они выбирают только список, который дают на голосование.

Карпова: У нас была смешанная модель. Редакция и эксперты выбирали сотню кандидатов, потом голосовали члены экспертного совета, и было еще маленькое жюри (семь человек), top of the top, и пользователи. Но пользовательское голосование весило 30% всего. Расскажу веселую историю. Мы когда собирались запускать в 2019 году Under 30, уже все сделали, собрали рейтинг, карточки уже были, я поехала в Тель-Авив на конференцию Under 30 смотреть, как американцы это делают. И вдруг мне звонит за три дня до запланированной даты выхода рейтинга директор по развитию Forbes Дима Озман — он тогда был директором по пиару и маркетингу — и говорит: «Ну все, Насть, п…ц, все потекло. Эдик Гуринович (предприниматель, инвестор, сооснователь Carprice и Carmoney. — Прим. SM) нагуглил свою карточку в поиске». Он предполагал, что войдет в список и просто загуглил, а наши айтишники не поставили какую-то защиту. Самого списка на сайте еще не было, но отдельные карточки участников можно было загуглить. И это все просто полилось, все стали гуглить, постить это в соцсетях. Нам пришлось оперативно включаться. Мы вышли с Рэндаллом в прямой эфир вдвоем и сказали, что Рэндалл Лейн…

Тихонович: Где вы вышли в эфир? В сториз?

Карпова: Ну да, в соцсетях. …Что Рэндалл представляет первый российский список, поэтому я здесь с ним на конференции. Хотя это была чистая случайность.

Тихонович: Ход!

Карпова: Мне просто обрывали телефон. Это был просто кошмар. Мы какое-то время пытались понять, что нам делать, потому что ну уже все, этот потоп нельзя было остановить.

Ульянов: Я сейчас с этим сталкиваюсь. Мне каждый день пишут сообщения: «Почему я не в списке?»

Тихонович: Я вам больше скажу. Я когда выхожу к экспертам, они говорят: «Я не эксперт, я визионер».  

Ульянов: Порой мне даже грустно отвечать, но промолчать тоже нельзя.  

Тихонович: Вообще, это расстрельная должность, что называется, — составлять списки. 

Немировская: Подводка к материалу. Мы собрались с коллегами на сеанс групповой терапии.

{{slider-gallery}}

Ульянов: Когда мы начинали составлять список, я созвонился с одним из экспертов и стал спрашивать: «Почему так? Почему нет этих»? Он объяснил: он убрал тех людей, которые точно выиграют. Нельзя ставить, например, Saluki в «Лучший хип-хоп-альбом», он и так выиграет. 

Куандыкова: Сложно сформировать какой-то суперобъективный критерий. Или сказать: это да, точно визионер, этот не точно. 

Карпова: Когда еще разные сферы, ты не можешь их приравнять чем-то. 

Куандыкова: И масштаб деятельности у всех разный, естественно. Сейчас все говорят про экспертов. Мне кажется, немного забыта оценка команды как носителя ценностей.

Тихонович: Не надо нас недооценивать!

Куандыкова: Да! Основная наша задача — это открывать новых героев, приводить в инфополе неочевидных героев или открывать известных героев с новой стороны. 

Немировская: Был ли у вас какой-то фидбэк, понимание, как, собственно, попадание в рейтинг помогло герою или повлияло на него?

Карпова: Вообще, первый показатель — фандрайзинг. Я опять буду говорить про предпринимателей. Когда у тебя есть Under 30 в списке достижений, инвесторы такие сразу: «А ну-ка, иди сюда, мы тебя проверим». Мне многие инвесторы говорили: «Для нас это знак качества». 

Немировская: Как собирали фидбэк вообще?

Карпова: Ты знаешь, его не надо собирать. Он тебе приходит очень быстро.

Тихонович: Отзывы, собственно, регулярно прилетают. «Почему я не в списке?» — это главный отзыв. А второй отзыв: «Как попасть в список?» Кстати, есть форма обратной связи. Я, на самом деле, хотел про другое сказать. Прозвучала мысль, что очень важно искать новых героев, а мне кажется, что еще важно старых переоткрывать, заново подавать их через какую-то новую призму.

Немировская: Как вы это делаете?

Тихонович: Допустим, у нас один из визионеров — очевидный всем шеф Мухин. Мы с ним сделали колонку, поговорили про визионерство. Он раскрылся совсем иначе, чем в обычном интервью. 

Немировская: Знаю, что герои часто страдают, что им одинаковые вопросы задают и они всю жизнь на них примерно одинаково отвечают. И вот эта штука, мне кажется, для героя реально психологически важна.

Тихонович: Нам очень важно какие-то громкие, очевидные имена тоже не забывать.

Карпова: А как быть с ситуацией, когда все те же на манеже, во всех списках одни и те же люди?

Тихонович: Это хороший вопрос. Здесь мы возвращаемся к тому, чтобы…

Ульянов: …сделать первыми!

(Все смеются.)

Тихонович: …экспертный совет расширять. Нам самим еще нужно в этом смысле очень много учиться, я считаю, смотреть туда, куда обычно не смотрят. Только так.

Ульянов: Мы вот смотрим на Forbes и считаем, что это супер, топ. Мы смотрим на это как на кальку, но пытаемся сделать свое. Потом видим в Forbes наших героев, которые появились у нас за три месяца до этого, и понимаем, что Forbes тоже смотрит на нас, видит, кого мы выбираем. И это очень классное чувство — понимать, что мы смотрим в одну сторону.

Куандыкова: До релиза A-List 2024 вышли «Визионеры РБК», вышли «Современники» «Правил жизни», The Blueprint 100 вышел. Пересечения были, но незначительные. Никто из лайфстайл-медиа не берет героем предпринимателя, который делает no code платформу, которая упрощает вход в IT для людей. Роман Маресов, он руководитель всех ecom-проектов «Яндекса», тоже не самый типичный герой, хотя он сейчас руководит большим сервисом, который определенно влияет на наше будущее. Короче, мы стараемся работать в том числе с такими героями, не самыми медийными, но теми, кто формирует будущее.

Ульянов: Ту нишу, которую никто не делает.

Карпова: Знаете, какой для меня критерий самый важный? Я четыре года делала рейтинг, с 2019-го по 2022-й, потом ушла. Я потом уже просто переосмысляла это все, уходила на год из медиа вообще. Потом вернулась. Так вот мой критерий — стыдно ли мне за кого-нибудь из тех, кого я в рейтинг отобрала? Ну было стыдно, наверное, за парочку по итогу. А их было 400! И тогда я подумала: «Наверное, я неплохо сделала свою работу». 

Ульянов: Это аргумент, да.

Тихонович: Для многих этот бренд очень важен. У меня есть парочка знакомых в соцсетях, которые в профиле пишут, что они участники Forbes 30 до 30.

Карпова: Я тебе больше скажу. Даже те, кто на самом деле вообще не входил в список финальный, а просто был в сотне, — они и то пишут!

Тихонович: Конечно, это у них основной статус.

Немировская: А про вас пишут, про ваш рейтинг?

Тихонович: Про наш пока нет. Мы только запустились.

Куандыкова: А я видела у парочки героев упоминание A-List.

Немировская: Делились ли уже герои с вами какими-то своими историями, почему для них это важно? Почему это важно для самих героев, что им это дает? Про Forbes мы поняли. Это, конечно, крутая штука.

Ульянов: У наших героев стабильно после публикации списка месяца три все берут интервью, к ним обращаются, приходят рекламодатели, к ним есть внимание. Вот это сарафанное радио внутри комьюнити расходится. Когда ты попал в список, к тебе есть внимание и ты можешь оседлать эту волну.

Карпова: Это у тебя знак качества.

Тихонович: К нам присматриваются, говорят: «Спасибо большое, классно». Давайте посмотрим, что будет дальше.

Немировская: Сами герои?

Тихонович: Да, сами герои в том числе. Когда ты создаешь бренд с нуля (а он создан с нуля) — я имею в виду, внутри бренда, внутри РБК создана такая платформа, — то, конечно, необходимо время, чтобы приучить. Не знаю, как у вас. Вы уже существуете…

Куандыкова: Мы год.

Ульянов: Вы сколько?

Тихонович: Мы запустились вот только.

Куандыкова: Тем не менее у вас есть бренд РБК, это большой холдинг. Мы запускали A-List одновременно с запуском медиа, то есть вообще с нуля, ничего не было. Конечно, все знают бренд SETTERS, но это агентство, а не медиа. Тем не менее был очень приятный контакт с героями. Людям важно, чтобы их замечали. Важна какая-то валидация, важна причастность к группе людей, классному комьюнити. Все охотно идут на контакт, все рады лишний раз рассказать про свой проект. Я вообще сначала думала, что после начала СВО, в принципе, это все вообще никому не нужно. А оказалось, что нужно, что людям хочется про себя рассказывать и выходить на новую аудиторию. 

Тихонович: Потому что из этого нужно создавать бренд, особенно если молодое медиа. Даже если не молодое, как наше, все равно нужно создавать бренд, нужно приучать публику к этому. Так оно не работает. «30 до 30», конечно, — это огромная платформа, которая существует… Сколько она уже существует?

Немировская: Что РБК дает своим героям? Вы только начали. Расскажи, как это устроено. Что дает попадание в этот лист визионерам?

Тихонович: Мы их приглашаем в это комьюнити. Более того, с визионерами мы по замыслу должны работать круглый год. Потом эти категории раскладываются на монотематические треки, будь то модная индустрия, культура, красота и здоровье. И с этими визионерами мы хотим дальше работать. Мы хотим их приглашать в эфиры, мы хотим их приглашать в наши паблик-токи, мы хотим делать с ними совместные события, мы хотим растить это сообщество, обмениваться опытом. Это платформа для большого, бессрочного разговора. В этом идея. Это первое. Вторая часть — вдохновенческая. Это для того, чтобы читатель мог посмотреть кейс визионера и что-то для себя почерпнуть там.

Карпова: Мне кажется, это вообще суперважно для медиаистории. Мы когда меняли форбсовский фокус в сторону молодой аудитории, решили, что аудитория wannаbe’s, которая читает тексты про этих людей, должна думать: «Как Абрамович, я не могу, а вот как этот чувак из списка Under 30, я могу попробовать». И это очень классный крючок для читателя».  

Немировская: Если мы говорим о «Шуме», как вы поддерживаете, есть ли у вас какая-то еще система поддержки героев дальше? Или только попадание в сам список?

Ульянов: Мы начали строить медиа из видеоплатформы. У нас была (и есть) стратегия работать больше в видеоформате. Мы вообще не про текст. Мы шли из того, что у нас первым появился не Instagram*, у нас появился YouTube. Мы эту тему хотим развивать. Для нас важно познакомиться вживую, прожить какое-то время с этими людьми, с этими бизнесами, пообщаться, попробовать продукт и уже с точки зрения журналистской работы вытащить лучшие истории, но внутри видеоконтента. Побывать на бэке, съездить в тур. Для нас важно найти тех, кто может стать большими героями, большим, классным фильмом. 

Куандыкова: Это, конечно, роскошь — иметь возможность с героем прожить такое количество времени. Это классный формат, на самом деле. Мне кажется, поэтому… как раз первые выпуски «На шуме» так сильно выстрелили. Вот Женя рассказывал про постоянную работу с героями. Наш A-List так и работает. Герои участвуют в наших редакционных материалах, в коммерческих спецах — брендам интересны наши герои. Мы делаем с нашими героями коллабы. Сейчас готовим одну коллаборацию с брендом, который у нас в A-List. Плюс все наши офлайн-мероприятия. На любое офлайн-мероприятие мы зовем героя из A-List, потому что это тоже часть выстраивания отношений.

Тихонович: С ними дальше жить.

{{slider-gallery}}

Немировская: Мне кажется, завершить нам важно, собственно, каким-то подытоживанием мысли о том, как в целом медиа сегодня работают с героями, на ваш взгляд. И зачем? В чем нерв сегодняшнего дня? Как сейчас выстраиваются эти взаимоотношения работы с героем и почему именно так? У меня есть ощущение, как у пиарщика и маркетолога, что именно герои сегодня важны. Этот тренд давно складывался. Сейчас уже совсем выкристаллизовался. По моему ощущению, это связано с тем, что мы в целом живем в каком-то огромном количестве шума и огромном количестве информации. Ориентиры уже теряются. И то единственное, чему ты доверяешь, — это личности. 

Ульянов: Мне кажется, ты сама четко ответила на свой вопрос. Да, сейчас время — люди любят людей. Маркетинг — number one. В Штатах это уже давно. Любой бренд делается только на звезде, и классические маркетинговые стратегии уже не так хорошо работают. Почему там покупают артистов и они становятся арт-директорами? Все через людей. Люди любят комьюнити, любят объединяться. Люди хотят быть друг с другом, смотреть на лучших, говорить об этом. 

Тихонович: Мне еще кажется важным подсвечивать людей для того, чтобы эти же люди, во-первых, могли двигать индустрию сами — как дополнительная мотивация. А во-вторых, для того, чтобы давать пространство тем, кто хочет это делать, смотреть и вдохновляться. Для этого еще важно делать. И нет проблемы, что мы с кем-то пересекаемся в героях, не пересекаемся. Разные форматы: премия/антипремия. Это одна большая история: «Ребята, смотрите, у нас много классных людей, а будет еще больше». Мне кажется, это сверхмиссия.

Карпова: Мне кажется, 100% нужны ролевые модели. Но я очень часто в последнее время задумываюсь об обратной стороне. На медиа, на самом деле, огромная ответственность с точки зрения того, кого ты подсвечиваешь, кого ты делаешь звездой и как он потом себя ведет. Понятно, что ты не можешь этого знать. У меня в карьере случались истории, когда мои герои, которые были супервау, потом не очень красиво себя вели с сотрудниками, инвесторами. Кажется, что на это надо обращать внимание и по крайней мере прилагать дополнительные усилия для того, чтобы как-то проверить, как вообще там дела с моралью, с поведением и так далее.

Тихонович: Соглашусь.

Куандыкова: Мне еще кажется, что эти списки премий, рейтинги все еще нужны как инструмент признания. Потому что во времена, когда каждый может стать инфлюенсером, нужны фильтры, скажем так. Надеюсь, что медиа будет больше и что они будут усиливать свой бренд, чтобы люди стремились со своими проектами в эти комьюнити и рейтинги попадать, а не получать синюю галочку в соцсетях, условно.

Немировская: Кстати, для меня это очень важный поинт. Оттого что правда каждый может стать инфлюенсером и разные люди приобретают этот статус, мне иногда тяжко бывает смотреть на персонажей, которые сеют какие-то не очень умные мысли. В этом смысле очень хочется сохранять…

Тихонович: …кураторскую выборку. Медиа в этом смысле кураторы, которые дают нужный срез.

‍^{* Принадлежит корпорации Meta, признанной экстремистской и запрещенной в России.}