Интервью с режиссером «Пророка» Феликсом Умаровым: о Пушкине, мультивселенной классиков и предубеждениях насчет мюзиклов

В прокате «Пророк. История Александра Пушкина» — мюзикл о знаменитом поэте, в котором номинант на «Оскар» Юра Борисов читает рэп на стихи великого поэта. Фильм снял Феликс Умаров — 30-летний режиссер, до этого много лет работавший в рекламе. Для него фильм стал дебютом в полнометражном кино и при этом отлично показывает себя в прокате. Кинокритик Иван Афанасьев поговорил с режиссером о том, как он подбирает проекты, что для него важно в кино и почему сама идея Пушкина-рэпера имеет право на жизнь.

{{slider-gallery}}

— Давай начнем с базы: когда и у кого возникла идея мюзикла про Пушкина?

— 2021-й год, я еще работаю над сериалом «Домашнее поле». В это время Петр Ануров ищет режиссера на проект про Пушкина. Его анонсировали еще в 2019 году, но все никак не могли добраться до этой темы. Меня с Петей познакомил Илья Стюарт, с которым мы как раз вели работу над сериалом. Состоялся созвон. Мне показали концепт. Первый вопрос, который у меня возник: какими словами будет говорить Александр Сергеевич? Кто будет писать эти тексты? Если мы делаем рэп-песни с его стихами — это одно, но если мы берем других авторов, то никто с ним состязаться не сможет. Мы обсудили этот момент с Петром, и он предложил снять тестовую сцену, чтобы понять, в какую сторону двигаться. Одно мы знали точно: это должны быть оригинальные песни. В итоге мы с «Кинословом», ЦПШ и Юрой Борисовым снимаем заявку на фильм про Пушкина — семиминутную тестовую сцену, где все герои говорят стихами. То есть максимальный заход в мюзикл, очень близкий к нашему референсу, — мюзикл «Гамильтон». Проанализировав результат, я понял, что в таком направлении развивать проект не стоит, нужно усиливать и концепт, и сценарную группу. Я обратился к сценаристу, с которым мы писали мой первый авторский проект, сериал «Вписка» (он так и не вышел), — к Андрею Курганову. За кратчайшие сроки мы переделали сценарий: больший упор стал на драматургию, а музыкальные номера становились скрепляющими аттракционами. Продюсерам идея понравилась, и мы продолжили работу.

— А ты видел «Кориолан» Рэйфа Файнса? Там как раз герои разыгрывают пьесу Шекспира в декорациях неназванной балканской страны и говорят весь фильм исключительно стихами оттуда.

— Нет, не видел. Но мне очень нравится фильм «Ромео + Джульетта» База Лурмана — с такой же концепцией. Но это сработало бы в том случае, если бы мы делали экранизацию, например ставили бы «Евгения Онегина». А вот так, на ровном месте, сделать подобное очень сложно.

— То есть изначально это был даже не мюзикл?

— Изначально был концепт музыкального фильма про Пушкина. И степень музыкальности оставалась под вопросом. Мы решили пойти в сторону «Ла-Ла Ленда», который скорее музыкальный фильм, где у тебя есть драматургическая линия, и в нее вплетаются музыкальные номера-аттракционы, усиливающие зрительское восприятие. При этом я бы не сказал, что мы им вдохновлялись. Меня, наоборот, немного удивило, когда Петя на презентации в Фонде кино сказал, что это будет похоже на «Ла-Ла Ленд». После этого все СМИ стали писать об этом. Но «Ла-Ла Ленд» в данном случае — это скорее про структуру.

{{slider-gallery}}

— Борисов — он был претендентом на эту роль изначально? Как он появился в проекте?

— После того звонка в 2021 году я написал большую презентацию, в ней было несколько кандидатур для дримкаста, кого мы стали обсуждать с Петром. Ему тоже очень нравилась кандидатура Борисова, потому что Юра отлично сыграл в «Серебряных коньках». Тем не менее, конечно, был кастинг. Будем честны: Юра не похож на Пушкина. Но в итоге, проведя огромное количество проб, я ощутил сразу несколько моментов. Во-первых, у Юры есть какая-то невероятная магия перевоплощения. Во-вторых, когда мы говорим о фигуре Пушкина, то Пушкин у каждого свой. И кого бы ты ни взял на эту роль, все будут говорить, что он не похож. И это нормально. Вопрос не в том, чтобы уловить портретное сходство, наш фильм на это и не претендует. Мы скорее пытались уловить дух поэта. С этой точки зрения Юра справился блестяще. Он провел гигантскую работу и сумел настолько органично простроить образ Пушкина, что ты вместе с ним от молодого бесшабашного кутилы, которого мы видим в самом начале, проходишь путь к 37-летнему взрослому мужчине.

— Не так давно я писал материал, одним из поводов для которого стал как раз кастинг Борисова — он у вас белый, как чистый холст, хотя вот есть история, что герой, кажется, был смуглый. Что скажешь на этот счет?

— Скажу, что Александр Сергеевич был склонен к мистификациям и сам создавал себе образ. На его портретах, автопортретах в черновиках мы видим его то с оттопыренными губами, то с увеличенным носом. Я думаю, что Пушкину было важно прочертить эту связь между его родственником, Абрамом Ганнибалом, и собой. Его современники не писали о том, что он был смуглый. Да, у него одна восьмая от Ганнибала. Одна восьмая! У Дюма примерно то же самое, но он не изображается темнокожим. Это одна из легенд, которыми окутана жизнь Пушкина. Хотя я рад, что в отзывах о фильме существует так много полярных мнений на тему того, как мы показали Пушкина. Такая реакция указывает на то, что мы попали в точку: очень глубоко зашли в аудиторию. Мне бы хотелось, чтобы Пушкин объединял нашу страну. Он как раз и есть та уникальная ДНК нашей культуры, которая проходит через все русскоязычное население и разные поколения, и как раз круто, что вновь появляется почва для диалога.

— А как ты в целом к мюзиклам относишься?

— Я очень люблю мюзиклы. Понимаю, что есть огромное количество людей, которые к ним относятся с большим недоверием, но лично я рос на мультфильмах «Диснея». Плюс моя мама — историк музыки, и я с детства ходил на оперы и балеты. Киномюзикл, на мой взгляд, — это очень точная и классная форма. Но у жанра есть одна большая проблема: тебе нужно как бы вколоть прививку зрителю в первом же музыкальном номере. Вспоминаю свой опыт: я пошел на свидание с девушкой как раз на «Ла-Ла Ленд». И я помню это первое ощущение, когда ты сидишь и тебе становится стыдно: все пляшут, песни поют, чуть ли не птички сейчас зачирикают. И вот это серьезное лицо, с которым ты все это смотришь… Ты должен отпустить себя, расслабиться. Эти первые моменты в мюзикле — они всегда самые сложные. На предварительных показах «Пророка» я говорил зрителям: друзья, первые десять минут будет некомфортно, но будьте благосклонны — и наш фильм сможет раскрыться. Я недавно обсуждал с одним знакомым музыкантом, что для того, чтобы в целом пропустить через себя искусство, тебе необходимо не пытаться с ним бороться. Тебе нужно изначально прийти с поражением. И только в этом случае оно сможет пройти через тебя и ты сможешь вступить с ним в диалог.

{{slider-gallery}}

— Лермонтов финале «Пророка» — это намек на мультивселенную поющих и читающих поэтов?

— Нет, конечно. В финале мы подходили к очень тяжелому моменту. Когда ты показываешь смерть поэта, тебе нужна финальная секвенция, переход его из физического состояния во вселенское. Не люблю, когда ты выходишь после фильма с ощущением, что тебя только что ударили по голове, и тебе сложно жить после этого. В большом коммерческом кино порой необходимо выводить зрителя к какой-то надежде. Поэтому и нужен был Лермонтов. Перерождение, энергия, которая впиталась и продолжает жить. Плюс это момент, который в большинстве своем дарит зрителям улыбку. К фильму про Пушкина ты должен был подходить с энергией Пушкина. Это в любом случае отчасти анекдотичная форма — хотя бы весь рэп этот. Ты берешь современность и приписываешь ее к большому жанру. Но это то, что сам Пушкин делал в своих произведениях. Если мы вспомним «Евгения Онегина», это роман «Гордость и предубеждение», в который вмешался голос автора. С этой точки зрения, чтобы ощущать эту энергию, нам тоже необходимо было подходить к материалу с иронией и самоиронией.

— Не было мысли воткнуть на какую-то из ролей кого-то из реальных музыкантов? OG Buda уже играл Елисея в эпизоде «Царевна» в сериале «Сказки Пушкина.

— Мысли были, и мы пробовали разных людей, но в итоге поняли, что нет такой фигуры в России, которая могла бы сравниться по значимости с Пушкиным. Не хочется, чтобы фигура при этом перетягивала на себя одеяло. И именно так будет, когда ты берешь каких-то музыкантов со своей аудиторией. Мы даже поэтому в финальных титрах не подписывали музыкантов их сценическими псевдонимами, а давали просто их имена и фамилии.

— Какие у тебя теперь планы на будущее? Что ты дальше будешь делать?

— Мы с «Централ Партнершип» и «Кинословом» готовим «Щелкунчика». Для меня «Щелкунчик» — это в первую очередь волшебство, Новый год, красный бархат, театр и музыка Чайковского. И я хочу больше на эту тему говорить. Мне очень повезло, и свою первую картину я бы назвал авторским блокбастером: мне дали много свободы. И это большое испытание — в следующей картине не скатиться во что-то формалистское.

— Помогает ли тебе в профессии твой рекламный бэкграунд (Феликс до съемок игрового кино снимал клипы и рекламу для многих брендов: adidas, Reebok, Red Bull, Louis Vuitton, Яндекс и других. — Прим. SM)?

— Это очень помогает с точки зрения знания производственных вопросов. Я в рекламе проработал восемь лет. И конечно, когда ты знаешь работу всех цехов, знаешь, где сокращаться, чтобы добиться максимума, это буквально может спасти некоторые сцены. Меня часто спрашивают: как такому молодому, 30-летнему, режиссеру доверили такой бюджет? Люди считают, что мы сняли картину такую же по бюджету (а то и дороже), как «Мастер и Маргарита». При этом наш бюджет раза в два меньше. И как раз знание рекламных инструментов, когда ты можешь с помощью скромных средств создавать большой мир, очень полезно. Ну и плюс ко всему, конечно, организация, выработка, умение объединить команду, задать направление собственным идеям — это все очень важно. Многие думают, что в кино можно попасть, грубо говоря, благодаря родителям. Или еще как-то мимоходом. У меня этот путь был очень длительным и сложным. И мой опыт в рекламе мне очень помог. Так что не стоит относиться к этому с предубеждением.

— Я читал, что тебе очень нравится Пол Томас Андерсон — вот уж настоящий режиссер-автор. И, возвращаясь к современным сказкам, которые похожи друг на друга, — они очень сильно злят часть аудитории, потому что это чистый эскапизм в тяжелые времена. Как сохранить свое авторское видение и при этом остаться в формате зрительского кино?

— Я очень люблю «Нефть», но если выбирать что-то другое у Андерсона, то для меня это будет «Лакричная пицца». Это очень простая история, но она настолько тебя вырывает из реальности и дает тебе ощущение теплоты, что в это ощущение хочется возвращаться и возвращаться. Сложно, да и не хочется, говорить про тяжесть мира, заниматься публицистикой. Хочется делать что-то, что вдохновляет аудиторию.