В прокат выходит «Плохая девочка» с Николь Кидман, за роль в которой актриса взял приз как лучшая актриса на прошедшем Венецианском кинофестивале. Егор Москвитин, посмотрев фильм там, рассказывает, как студия А24 попыталась снять собственные «9 ½ недель» в эпоху #MeToo.

На самом деле фильм называется Babygirl. А русский перевод «Плохая девочка», кажется, целится в аудиторию, неравнодушную к одноименной песне группы «Винтаж».
В ней есть незабвенный припев: «Неистовый зверь, мой повелитель, / Моя колыбель — твоя обитель. / И вот уже готова быть с тобой на час и навека / Плохая девочка».

Что-то подобное происходит и в фильме: зрелая начальница увлекается молодым подчиненным и начинает исследовать с ним свою сексуальность. Кинк-сессий, BDSM-практик и вообще откровенных сцен в картине, впрочем, гораздо меньше, чем намечтали себе разгоряченные кинокритики в Венеции. А нечаянного юмора и неловкой человечности больше, чем ждешь от выверенных фильмов студии А24. Babygirl в наших широтах можно выпускать и под названием «Служебный роман» — к советской комедии о перепутанных гендерных ролях фильм оказался ближе, чем к «50 оттенкам серого» и прочим телесным утехам.

{{slider-gallery}}

Роми (Николь Кидман) — женщина, которая дежурно занимается сексом с мужем, а потом под предлогом помыться бежит в тайную комнату, где доводит себя до оргазма под жесткое порно. А затем отправляется на работу — и выясняется, что мать двух дочерей, идеальная жена и нестареющая красавица еще и руководитель крупной IT-компании, которая внедряет все новые и новые технологии быстрой доставки товаров. Поэтому вопрос эффективной доставки оргазма (или хотя бы аутсорса этой задачи от мужа стороннему специалисту) для Роми стоит остро.

{{slider-gallery}}

Решение этой задачи в итоге ставится перед молодым стажером Сэмуэлем (Харрис Дикинсон из «Треугольника печали» и «Задиры»). Он заинтригует Роми еще до того, как войдет в офис: на улице на начальницу едва не нападет черная собака, а стажер найдет способ ее усмирить. Чем-то похожим он впоследствии будет заниматься и с самой руководительницей: научит ходить на четвереньках, лакать молоко из миски и ждать хозяина в дешевых отелях, похожих на собачью конуру.

Третья вершина этого треугольника забавы — благообразный муж Роми то ли с библейским, то ли с сумрачным именем Джейкоб (Антонио Бандерас). Он соответствует всем требованиям современного общества к прекрасной половине человечества, то есть мужчинам: умеет быть жене и дочерям не только мужем и отцом, но и другом; успешно работает в театре режиссером, но не как волевой диктатор, а как мягкий и открытый к сотрудничеству лидер; мужественно выглядит, но не излучает ни агрессии, ни угрозы. Но главное — Джейкоб исполнительный профеминист, который, чуть что, кричит, что женская фантазия о подчинении — это конструкт, придуманный мужчинами. И верит в целительную терапию.

Каждый из трех актеров решает задачу с недостающими данными — и решает успешно. Антонио Бандерас вместо рисунка роли получил карикатуру, но человеку, игравшему Пикассо, не составляет труда самому дописать картину. Его Джейкоб, как, кстати, и герой Николаса Кейджа в «Серфере», и юного Антони Бажона в полицейском триллере «Малдорор» в венецианском смотре, воплощает внутренний конфликт современных мужчин, которые не понимают, чего от них на самом деле хотят. Комического героя Бандерас делает трагическим, а изначально второстепенную роль к концу фильма превращает в равноправную двум другим. В итоге только зрителю решать, сильный Джейкоб мужчина или слабый. Ясно одно: право Джейкоба на существование отстоял актер, а не сценарий.

Субтильный и вызывающе бебифейсовый Харрис Дикинсон подходит к роли доминатора совсем не так, как это делал Микки Рурк в «9 ½ неделях», Бен Кингсли в «Сексуальной твари», Джейми Дорнан в «50 оттенках серого» и звезды турецких сериалов. Молодой актер выбирает очень рискованный, но в итоге успешный метод. Сэмуэль — убедительный соблазнитель, потому что его нельзя заподозрить в притворстве, расхожей ошибке мужчин, которые думают, что «самца» можно включить. Фильм исходит из того, что в Сэмуэле все это просто по умолчанию есть и зритель либо протестует, либо соглашается на ролевые игры. С взбесившейся собакой на улице ведь тоже нельзя сыграть в дрессировщика: она становится послушной, потому что так решила режиссер Халина Рейн, а не актер Харрис Дикинсон. Это условность, которую зрителю необходимо принять. Гораздо интереснее в итоге не то, что Сэмуэль — непроницаемый зверь, а то, что он рефлексирующий человек. В фильме будут сцены, где он сомневается, срывается, чуть ли не превращается в ребенка. И эта то ли искренность, то ли манипуляция не дает покоя ни зрителю, ни Роми.

Роми и вовсе героиня Пола Верховена, у которого, кстати, играла и режиссер Халина Рейн, и председатель жюри Изабель Юппер (в фильме «Она» про жертву изнасилования, которая сама превращает насильника в жертву). Роми считает, что она сломана, потому что, подобно верховенским авантюристкам, ее притягивает не базовая программа обрести комфорт и безопасность (с Джейкобом, как бы брутально он ни выглядел), а потребность в риске, турбулентности и страхе (с Сэмуэлем, каким бы безобидным он ни казался). Лицо Роми всегда на экранах телевизоров и под прицелом подчиненных, поэтому Николь Кидман в «Плохой девочке» играет в основном телом. И это выдающаяся актерская работа, которую не должен обесценивать тот факт, что у актрисы, вообще говоря, большой опыт таких практик: в лентах «С широко закрытыми глазами» Кубрика, «Догвилль» Ларса фон Триера и «Убийство священного оленя» Лантимоса.

{{slider-gallery}}

Обаяние «Служебного романа» часто объясняется тем, что Мягков в нем играет Аниму, а Фрейндлих — Анимуса, то есть мужчине достается воплощение женского архетипа, а женщине — наоборот. В традиционном обществе такая подмена гендерных ролей — залог народной комедии, но в современном мире — источник страдания и фрустрации. В «Плохой девочке» очень много смешного, но юмор здесь рождается против воли авторов, как ответная реакция на тревогу и раздражение. Но и саспенс в фильме тоже искусственный, специально отвлекающий от основного конфликта. Появление Сэмуэля кажется корпоративным заговором. Начальницу могут обвинить в харассменте, стажера — уволить, а испанский мачо может схватиться за нож. Но весь этот триллер совершенно потешный, маскирующий по-настоящему опасную суть фильма. И Роми, и Джейкоб, и Сэмуэль — хрупкие люди, над которыми ставят болезненные эксперименты современные общество и культура. И эти эксперименты далеко не такие невинные, как хождение на четвереньках.

Что касается секса, то «Плохая девочка» — наглядная иллюстрация всех проблем киноиндустрии на этом фронте. Безвизовый въезд в царство эротики для современных кинематографистов закрыт, а чтобы получить визу, нужно собрать миллион справок. В сандэнсовском триллере «Честная игра» молодым и красивым актерам Фиби Дайневор и Олдену Эренрайку пару раз разрешают раздеться, потому что их секс символизирует борьбу женщин за равенство в токсичных мужских индустриях вроде Уолл-стрит. В фильме «Без обид» Дженнифер Лоуренс голышом дерется с мужиками на пляже, потому что это разрешенный протест против бестелесности современного Голливуда. В европейском фильме «Больше чем никогда» Эмили Атеф смертельно больная девушка дважды занимается любовью с мужем — в начале фильма и в конце. И поскольку во второй раз удовольствия и свободы было больше, мы понимаем, что с героиней произошли перемены. В сериалах о взрослении вроде «Нормальных людей» и «Полового воспитания» секс носит еще более прикладной характер.

Требование драматургической оправданности каждой постельной сцены действительно помогло фильмам и сериалам повзрослеть и стать этичнее. Но в итоге привело к тому, что кино разучилось заниматься сексом спонтанно.

Такие вот перегибы на интимных местах.