В Казани только что прошел Зимний книжный фестиваль Центра современной культуры «Смена» . Это независимая институция, которой в этом году исполнилось десять лет. Она была основана в 2013 году, и с тех пор превратилась из локального объединения единомышленников в феномен, настоящую фабрику культуры, за которой следят изо всех уголков страны. 

Мы поговорили с сооснователем «Смены» Кириллом Маевским о том, с чего когда-то начиналась «Смена», какой она проделала путь и что представляет собой сейчас, как устроена команда, как и на каких ценностях они создают проекты, как устроен сам Маевский и что значит столько лет двигать вперед культурную институцию. 

— Итак, Кирилл Маевский сейчас сооснователь Центра современной культуры «Смена», заместитель главного редактора в издательстве Ad Marginem, организатор выставок, менеджер десятков культурных проектов с невероятным портфолио. Но мало кто представляет себе, кем был Кирилл Маевский до 2013 года, когда появилась «Смена». Расскажи об этом. Ты родился в Казани?

— Я родился в Казани в 1990 году. После того как окончил школу, в 17 лет переехал в Москву. Пытался поступить во ВГИК — не поступил и вернулся в Казань, где поступил в Казанский национальный исследовательский технический университет, Бывший КАИ (Казанский авиационный институт). Я отучился там год и перевелся на заочку, снова пытался обосноваться в Москве. Готовился то на звукорежиссерский во ВГИКе, то на другие факультеты там же, то думал подавать документы в Гнесинку. 

Я тогда был сильно увлечен музыкой, играл во многих группах. Например, из тех, что до сих пор существуют и известны, это группа «Макулатура», для которой я долгое время писал музыкальную часть. Тогда я запустил лейбл IL-music, где выпускал диски «Макулатуры», «Ночных Грузчиков», в которых играет Женя Алехин и мой родной брат. Он тогда как раз учился во ВГИКе, и сейчас я думаю, что мои попытки поступить туда были не стремлением заниматься кинематографом, а инертным желанием поехать туда, где учился брат.

Я выпустил несколько крутых дисков, параллельно вокруг «Макулатуры» сложилась тусовка, там были в том числе молодые писатели, которые не были востребованы. Сейчас они известны: Кирилл Рябов, Валера Айрапетян, Марат Басыров, Илья Леутин, Женя Алехин. А тогда я начал на свой страх и риск выпускать их первые книги, и они сперва стали своеобразным мерчем группы «Макулатура», который мы продавали, пока ездили по стране. В какой-то момент мы стали заниматься музыкальной литературой, перевели книжку Touching from a distance Деборы Кертис и автобиографию Моррисси, переиздали «Убийство часового» Лимонова со смешной предысторией про конскую колбасу. Начался полный цикл издательской жизни. 

В какой-то момент мне надоело играть в группе «Макулатура», и мы разошлись. Я какое-то время по инерции выпускал книги вместе с Женей. Потом отдал это Жене, теперь это исключительно его проект. 

В конце концов я вернулся в Казань, и мы вместе с друзьями стали организовывать независимое онлайн-медиа, которое называлось «Филистер.ру». У него не было внятной концепции. Мы могли взять новость, которая нам показалась интересной, и в формате мнений собрать комментарии того же Лимонова, сегодня уже малоизвестных политологов, кого-то еще. Публиковали репортажи, пытались освещать культурную жизнь. Я все время был в поиске. Среди прочего мне очень не хватало в Казани книжного магазина, к которым я был уже приучен, живя в Москве. 

— Ты ходил в «Фаланстер»?

— Да, всюду бывал. Я просто книги физически приносил, илмьюзиковские. Не было никакой доставки, никакого склада у нас не было, все книги хранились у меня дома, в Казани, в Москве. Поэтому приезжаешь в Петербург, заносишь в «Порядок Слов», «Подписные издания», во «Все Свободны», приезжаешь в Минск, приносишь в «Кнігарню Логвінаў». 

В сентябре 2013 года мы как-то совпали с [[Робертом Хасановым|Художник, сооснователь центра современной культуры «Смена».]], мы давно были знакомы. У меня было яркое желание открыть книжный, у него было желание открыть галерею. Расширение до центра современной культуры было предложено мной в самом начале. Так и возникла «Смена». Потом проект обогащался идеями других коллег. Кто-то хотел заниматься научно-популярной литературой, кому-то было интересно документальное кино. Возник цикл «Субъектив», который потом вырос в Международный фестиваль дебютного документального кино «Рудник», который мы ежегодно проводим в Свияжске.

А через год после того, как возникла «Смена», меня пригласил Михаил Котомин работать в Ad Marginem. Я стал все время перемещаться между Казанью и Москвой. И до сих пор живу в таком ритме. Но я всегда стремлюсь при первой возможности уехать в Казань.

— Каким городом была Казань, когда появилась «Смена»? В какой среде она появилась?

— Надо сказать что тогда условно хипстеризованная культурная жизнь в основном представляла собой концертные площадки. Из проектов, которые были открыты раньше «Смены», мне кажется, не осталось ни одного. Все так или иначе закрылось. 

В 2013 году мы открывались через три-пять месяцев после того, как прошла Универсиада. У Казани есть две существенные даты. Во-первых, это 2005 год, 1000-летие города, когда город сильно изменился. Многое снесли ошибочно, неправильно из деревянной архитектуры. И, во-вторых, это 2013 год — это Универсиада, которая запустила серию ежегодных крупных международных событий, в основном спортивных. В городе была построена большая инфраструктура, а на этой инфраструктуре стал возникать постепенно благоустроенный, благополучный город с кафе, магазинами, прочим. 

Идея «Смены», культурного центра, галереи, витала в воздухе. Нам повезло с нашим зданием. Таких в Казани, близких по архитектуре, есть только одно-два. Когда мы начали арендовать пространство и работать, единственным очагом современности в нашем не очень благополучном тогда районе была только гостиница «Рамада». Улица Чернышевского была неосвещенной, вместо хинкальной было привокзальное кафе, рядом вокзал и рынок.

Сейчас в это трудно поверить, но мы открылись на втором этаже над автомойкой. И первые полтора-два года внизу мыли машины. А мы на втором этаже организовывали выставки и лекции, продавали книги.

И только в 2016 году собственник произвел реконструкцию здания и выгнал автомойку, передал помещение первого этажа нам.

— Тебе 23 года на тот момент. Что тобой двигало? Чего тебе хотелось?

— У меня не было мечты заниматься культурой. Был я, были мои друзья, с которыми мы вместе занимались медиа, а потом стали заниматься «Сменой». Каждый занимался тем, что было интересно, при этом мы пытались держать общую портретную сборку институции. В этом смысле хорошо, что мы пришли из медиа. Это медийное представление об организации мира, когда любое событие или его часть мыслится как микромедиа. Даже то, как мы описываем наш город, отражает это.

И конечно, мне все еще хотелось заниматься книгами. Возможно, поэтому первым событием, которое мы провели в «Смене», стал книжный фестиваль. Сейчас ежегодный зимний книжный фестиваль, несмотря на то что появился летний, более масштабный, сохранен как некий заповедный мемориальный день празднования нашего дня рождения. 

А уже потом постепенно, с развитием проекта, двигали амбиции и азарт сделать что-то еще, сложнее, хитрее. 

— Когда ты говоришь про амбиции и азарт, это заметно, видно по летнему и зимнему фестивалю, по вашим регулярным проектам. Формулируешь ли ты эти амбиции для себя сейчас?

— Конечно, это желание редактировать мир вокруг себя. Та же краеведческая серия «Кустода», которая бесплатно раздается на наших книжных фестиваля, — это идея дать образ альтернативной идентичности, Казани как города с гигантской культурной историей. Последняя серия — вся про университет и про новый взгляд на XIX век с добавлением предисловий. Это сюжеты, которые выпадают из разговора о городе. Например, Лобачевского вспоминают, дай бог, когда проходит олимпиада имени Лобачевского или очередной юбилей. Про Аксакова мало кто помнит, что он был первым студентом Казанского университета, собиравшим здесь бабочек. Первый представитель русского романтизма Гавриил Петрович Каменев жил и работал в Казани. Этого не расскажет вам ни один экскурсовод, ни одна экспозиция. Серия «Кустода» — это как бы воображаемый музей Казани, созданный «Сменой».

— Как ты находишь сюжеты, эти истории, связанные с Казанью, с ее локальной культурой? Можешь на конкретном примере рассказать о процессе поиска?

— Вот есть Лобачевский. У меня есть свой искренний интерес к математике и геометрии, я много о нем читал — его фигура вроде проявлена в Казани, но при этом как бы отсутствует. Пару лет назад. Пару лет назад я пошел гуглить тексты Лобачевского вместе с моим другом, дизайнером Кириллом Благодатских, человеком по-настоящему увлеченным математикой, потом пошел в библиотеку редких рукописей и книг Казанского федерального университета. У Лобачевского есть логический трактат, состоящий из множества тезисов, на 80% это его заочный диалог с Кантом. Сначала я думал издать этот текст целиком, но он очень сложный, требует кучу комментариев, я оставил его на будущее. Но в конце концов я все-таки нашел этот прекрасный текст, который в высшей степени демонстрирует именно казанского Лобачевского. Он называется «Полное затмение солнца». Он показывает Лобачевского не только как создателя неевклидовой геометрии, но и как ученого, который 30 лет преподавал в Казанском университете, из которых большую часть  был его ректором. Именно благодаря ему был перестроен весь университет. То, что мы видим сегодня, — это во многом заслуга Лобачевского. И вот об этом Лобачевском вообще забыли. 

Или другая книга, уже не связанная с «Кустодой», — издание «Сигнал» из коллекции Ильдара Галеева. Я просто пришел к нему, чтобы попросить несколько оригинальных работ для выставки. И он мне говорит, что недавно у него в коллекции появилась книжка. Я посмотрел и понял, что это Дмитрий Красильников, чью книгу мы выпускали в детской коллекции книг «Кустоды». А потом на выставке в Переделкине мой друг библиофил указал, что начертание названия полностью совпадает с германским пропагандистским журналом «Сигнал», который выходил в 1940-е годы на огромном количестве языков. И тут начинает тянуться ниточка. Вспоминаешь, что в 1930-е годы в Казань приезжал преподавать в танковой школе Хайнц Гудериан, руководитель бронетанковых войск нацистской Германии, а книга вышла в 1930-м году. В 1940-е такое точное совпадение типографическое маловероятно, наверняка есть связь между книгой и журналом. И вот дальше тянешь, постепенно раскручиваешь эти сюжеты. Надо просто заняться, доисследовать. Или с Витгенштейном, которого сюда приглашали преподавать на кафедру философии. На поверхности ничего не лежит, только промелькнет короткий абзац в той или иной биографии про то, что вроде бы да, а вроде бы нет. Но я продолжаю искать. 

«Гуглить» — это одно из самых любимых дел в жизни. Я читаю книгу — бац, возникает что-то связанное с Казанью, о чем я не знал. Сидишь, так загуглил, сяк загуглил. И все выпадает само, и я уже в архив иду с конкретным запросом. И я не успеваю уже все в полной мере обработать. 

— Зная твои проекты, зная «Смену», я понимаю, как много тебе интересно: книги, музыка, мода, архитектура. С одной стороны, у многих есть представление, что распыляться плохо, так как можешь упустить что-то важное. С другой стороны, это не похоже на твой случай — у тебя как будто получается все эти сферы интересов органично приводить к общему знаменателю и воплощать связанные с ними проекты внутри городского пространства. Как это в тебе помещается? Как устроена твоя голова?

— Она устроена как медиа. Это медиа выражается в виде книжного фестиваля, уходящего далеко за пределы книги, с театральной, выставочной и музыкальной программой, такая платформа для существования культуры. Это общий знаменатель. И книжный магазин у нас организован так, что у нас фикшена не так много, всегда был интерес скорее к нон-фикшену, который располагает к разговору о разных сторонах истории и современности.

{{slider-gallery}}

— Ты говорил что, что работа «Смены» — это ваша попытка редактирования мира. Каким должен быть мир по Кириллу Маевскому?

— Мне бы хотелось жить в хитром и сложном, увлекательном мире с возможностью интенсивного опыта переживания информации. Мне хотелось бы, чтобы после чтения текста «Полное затмение солнца» Лобачевского кто-то шел дальше в его историю, тексты, идеи. Это ни в коем случае не просветительская деятельность в том виде, как ее часто понимают. Это наш вечный разговор с Борисом Куприяновым. Он считает, что «Смена» — это чистая, в высшей степени правильная просветительская деятельность. Я тут готов поспорить, потому что мы никого просвещать на собирались и не собираемся, мы хотим делиться и получать новый опыт, просто иногда он интеллектуальный. 

Еще этот мир должен выглядеть максимально коллаборативно, нам хочется собирать самых разных людей и институции. Выставка, которая сейчас проходит в «Смене», «Казань как место встречи» рождена из этого импульса. Книга, которая буквально сейчас презентуется, «Путешествие в Россию» Йозефа Рота — это издательства Ad Marginem и Libra, Музей-заповедник в Свияжске, фонд «Живой город», «Переделкино» и, конечно, «Смена». Каждая из этих институций могла самостоятельно справиться с переводом этой небольшой книжки, но так мы выстраиваем новые связи. 

— Как ты все успеваешь? Вот сейчас у тебя «Смена» — ты сооснователь, идеолог, плюс издательская программа «Смены», другие обязанности, и это не считая Ad Marginem, Центра Вознесенского и других проектов типа «Казань глазами инженера», которое запущено в Казани вместе с «Сменой» или интернет-издание «Инде».  

— Еще помогаем «Прометею». Еще запустили «Казань глазами инженера». Ну как, в сутках 24 часа — где-то 18 часов используется под работу, хотя бывает и меньше. Я просто не отношусь ко многим задачам как к работе, скорее так: у меня есть два важнейших дела в жизни — «Смена» и Ad Marginem, совладельцем которых я являюсь. Это проекты, за которые я чувствую ответственность, у меня есть искреннее желание их развивать. 

— Ну то есть, помимо прочего, это адреналин?

— Конечно. Если взять наш книжный фестиваль, зимний или летний, его многообразие не задано грантовыми требованиями — наоборот, мы указываем, что мы организуем книжный фестиваль, который будет больше, чем просто книжный фестиваль. Все, что мы делаем, от «Кустоды» до выставок, до ярмарки волжского искусства «Размером с книгу», — это то, какую выразительность нам хочется добавить, размышление о том, чем мы можем отличаться от других. 

Например, с точки зрения дизайна. Можно было поставить обычные арендные столы. Но нет, мы запариваемся, находим стеллажи, придумываем, что их надо опрокинуть на бок, наклеить на них цветной поликарбонат, нанести надписи, — фестиваль уже совсем иначе выглядит. Вся архитектура, которая есть на ярмарке, — она создана из того, что было в библиотеке или у нас на складе. Это желание показывать, как книги могут себя чувствовать в другой среде.

У нас с этим гигантская проблема в России. Книжный формат превратился в какой-то монолитный кирпич. Катастрофически не хватает дизайна и технологий. С моей точки зрения, именно поэтому книжная индустрия не развивается в той мере, в которой могла бы. 

Технологии не в смысле электронные книги и сервисы, все куда банальнее: у нас до сих пор не все магазины перешли на работу в 1С. Многие из тех, кто, открылся за последние пять лет, до сих пор в Google Docs ведут товарно-учетную систему. Это их ограничивает в их собственных амбициях, в их возможности делать что-то новое, уникальное для города, или для себя, или для среды книжной.

И хрен с тем, что книги — это древнейшее медиа. Оно должно идти в ногу со временем и только так может расти. Наш фестиваль — это в том числе попытка корреспонденции с современностью. И поэтому мы будем критиковать ярмарки, которые плохо организованы, которые не задумываются о дизайне. И non/fiction мы критикуем за это. Прекрасная ярмарка, мощнейшая платформа, но то, как она выглядит, это недопустимо для главной ярмарки в стране. 

— Понятно, что десять лет — это важная дата, располагающая к некоторой сентиментальности. Помнишь ли ты день открытия «Смены»? Или все как в тумане? 

— Я его помню почти наизусть. Помню, кто выступал. Первые лекции были Александра Терентьевича Иванова из Ad Marginem и Миши Мальцева из книжного магазина «Пиотровский». Помню сотрудников издательств, которые приезжали. Вот Леха Дьячков из Нового Издательства — он как на первой ярмарке торговал, так и на этой, помню даже его разговоры о поэзии в первый день первого фестиваля. 

Есть в голове другие сентиментальные воспоминания, связанные со «Сменой», их больше набирается к десятилетию. Скорее тогда было так, типа: «Давайте сделаем к открытию ярмарку». — «Давайте». Стоила она 98К рублей, если не ошибаюсь. Первый фестиваль, который мы делали за свои деньги вообще. Отдельных чувств по отношению к первому дню не было потому, что он был довольно случайным. И так как-то все и существует. 

{{slider-gallery}}

— Сейчас, оглядываясь на проделанную работу и подводя промежуточные итоги, какими из сменовских проектов ты гордишься сам больше всего? Для человека, который сейчас, читая наше интервью, впервые услышит о «Смене», как бы ты ее описал?

— «Смену» описать непросто. Можно попробовать чисто технически, с точки зрения тех форматов, которые у нас есть. Тогда получится институция, которая существует по вполне себе понятным, конвенциональным правилам и включает в себя два выставочных пространства, галерею, лекционную программу и книжный фестиваль, фестиваль дебютного документального кино, издательство, книжные магазины, букинистический книжный магазин, кофейню, теперь и редакцию модного интернет-издания, архив локального искусства. Это просто какой-то большой ряд того, что объединяется названием «Смена». 

Но «Смена» — это в первую очередь довольно конкретная группа лиц. Она, понятно, в течение десяти лет менялась, но многие люди, которые в самом начале пришли, так или иначе работают, участвуют в жизни «Смены». Если описывать с этого ракурса, я бы сказал, что это команда с культурным азартом. И если нам потребуется, для того чтобы выполнить поставленную нами самими себе какую-нибудь культурно-политическую цель, открыть бар или неважно что, кегельбан, то мы его можем открыть. И назвать его при необходимости «Смена». 

А еще «Смена» стала организовывать свои мероприятия за пределами Казани, в Татарстане. Мы долго переживали, думали, надо нам или не надо. И этот год нам показал, что на самом деле это прекрасная возможность для развития. Поэтому, конечно, сейчас будет какой-то поворот в сторону городов Татарстана. Ну и той ярмарке, которую мы организовываем, в Казани уже немного тесновато. У меня есть желание когда-нибудь сделать ярмарку большую в Москве. Я понимаю, что тот формат, который задан нами, здесь в Казани, — можно его масштабировать. Не уверен, что эта конструкция образа выдержит масштабирование, но пока мне кажется, что попробовать можно — в таком биеннальном режиме, раз в два года. 

— Как устроена ваша команда сейчас? Это уже десятки человек?

— Несколько десятков, если считать всех. Команда делится на несколько групп. Есть команда, которая занимается книжным магазином, ею управляет его директор — Роксана. Отдельная команда занимается фестивалями, культурными проектами, выставками — в общем, всем, но только не книгами. Еще одна — у «Прометея», который вообще автономная институция, которую мы стараемся активно поддерживать. У проекта «Казань глазами инженера» команда частично сменовская. Но, так или иначе, все перемешивается, люди переходят из одной команды в другую и обратно. В «Смене» никогда не было цели выстроить такую жесткость иерархическую, где каждый отвечает за какую-то свою небольшую территорию. Жизнь так не устроена.

Я организовываю фестиваль, но у меня есть суеверие, что если я не потаскаю коробки, какую-то тяжелую хрень, то фестиваль просто не состоится.

{{slider-gallery}}

— Хотелось бы поговорить про ваши ценности и ваши эстетические критерии. Со стороны кажется, что, условно говоря, у «Смены» есть некоторая рамка, которую вы себе ставите, которая в том числе позволяет вам активно развиваться. Когда вы говорите: «Вот это про нас, вот это не про нас». Можешь ты как-то сформулировать, описать, что про вас, что не про вас? Или это только на уровне ощущений?

— Это даже не на уровне ощущений, это на уровне какого-то конкретного момента. Я бы назвал слово «выразительность». Книжный магазин создан таким образом, что в нем можно ничего не покупать, хотя он создан безусловно как предприятие, он должен продавать книги, зарабатывать на этом. Но он придуман так, чтобы просто впечатлять своим видом, интерьером. Этот дизайн должен как-то взаимодействовать с покупателем на уровне восприятия. Я очень рад, что с 2020 года мы стали работать с дизайнерами Аней Наумовой и Кириллом Благодатских — без них «Смена» сейчас была бы другая. Это дизайнеры, ставшие нашими соавторами. 

Мы живем в мире медиа. Мы как читаем ТГ-каналы, новости, мы так и мир читаем. Мы так и архитектуру читаем. И конечно, нам важно это все паковать в какие-то современные формы. Вот как у новостей есть какая-то кликбейтность, так и у окружающего мира есть своя такая же кликбейтность. Просто ты лайкаешь, хлопая глазами. 

При этом есть одно важное для нас слово — «инновация». Слово «инновационность» для нас даже заменяет слово «независимый». Нас часто описывают как независимый книжный магазин. Зависимый, независимый — неважно, за ним может стоят какой-то бизнесмен. Когда мы говорим «независимый», понимаем определенный формат книжного магазина. И «Смена», безусловно, независимый магазин, но вместе с тем нам всегда хотелось сделать инновационный книжный магазин, который бы отличался по ассортименту, по тому, как он выглядит, как он коммуницирует с аудиторией других книжных магазинов, находящихся по всей стране. Поэтому если попытаться определить этот общий критерий, то критерий — сделать так, как не делал никто или не делает, как это ни распространено. 

— На всех ваших материалах, во всех интервью, на вашем сайте написано, что «Смена» — это институция без постоянной частной и государственной поддержки. Когда ты смотришь на все эти проекты, ты действительно не можешь не задаваться вопросом, на какие средства это все делается. Как выглядит ваша экономика? На чем вы зарабатываете? Потому что всем этим десяткам людей нужно платить зарплату. 

— Да, а за каждый квадратный метр надо платить аренду. За каждый вбитый гвоздь надо платить монтажнику. Курьеру, который привезет его. И за сам этот вбитый гвоздь. А таких гвоздей вбивается тысячи в день. Все очень просто. Никакого частного или государственного постоянного финансирования нет. Есть несколько типов доходов у «Смены», благодаря которым она живет. Есть книжный магазин, это отдельное юридическое лицо. Он платит с маржинальности каждой проданной книги аренду, зарплату, печатает книги, строит новые магазины, меняет себе стеллажи. 

В случае с остальной «Сменой» первый доход — это продажи билетов на выставки и мероприятия, он небольшой и толком ничего не окупает. Хотя мы стараемся, чтобы билеты на выставку частично покрывали хотя бы расходы на аренду пространства. 

Второе — это субаренда нашего пространства. Раньше мы постоянно сдавали свое пространство под всякие конференции: «Стрелка», «Архитекторы.РФ» и прочее. Но пандемия это сильно поломала. Все вытащили деньги из офлайн-мероприятий в онлайн. И до сих пор доходы не вернулись в той мере, какими были до пандемии. 

Третье и ключевое — это гранты, мы не пропускаем ни одного. Благодаря им мы организовываем все свои мероприятия. Потанинский сейчас заполняется, гранты СИБУРа, благотворительного фонда «Татнефть» и прочие. Вокруг них образовывается дополнительная спонсорская поддержка наших проектов, мы можем увеличить бюджет фестиваля. Иногда от них остаются какие-то деньги, которые помогают оплачивать зарплаты сотрудников и прочее. 

Мы были стипендиатами программы музея современного искусства Garage. Весь 2018 год они ежемесячно поддерживали нас, заполняя инфраструктурные расходы. пандемию Антон Белов позвонил, сказал, что знает, как нам тяжело пришлось, и они сейчас думают, как нас поддержать. И реально поддержали. И в тот момент это было невероятно важно для нас. 

И четвертое, оно появилось в прошлом-позапрошлом году. Мы организовываем мероприятия, за которыми к нам обращаются и просят провести их не в Казани. Книжные фестивали, выставки и прочее. При этом это события, которые нам самим интересны. Мы давили-давили в одну точку, развивали, развивали, развивали, и теперь то, что мы делаем, для кого-то превратилось в конкретный понятный продуктовый интерфейс. Приходит человек: «Я хочу, чтобы у меня был такой фестиваль в городе». Мы говорим: «Супер, да, давайте».

— «Смена» через десять лет — это что?

— Я надеюсь, что «Смена» через десять лет соседствует еще с кучей «смен». Со множеством культурных институций, которые возникнут в Казани. Что не одна «Смена» будет отвечать за современную культуру, хотя, слава Богу, она уже сейчас не отвечает одна. Но надеюсь, что, когда «Смена» будет праздновать 20 лет, какая-нибудь другая институция будет праздновать десять, пять лет или один год. Неважно. Вокруг должно возникнуть какое-то культурное изобилие. 

У меня есть мечта. Я, безусловно, обожаю книжный магазин, мне интересно о нем думать, но вообще библиотека — это мечта любого владельца книжного магазина. Потому что ты заказываешь классные книги, но у тебя их покупают, и это приятнейшее чувство, когда у тебя купили ту книгу, которую ты заказал. Но она, допустим, в одном экземпляре даже заказана — и больше ее не будет, а хочется, чтобы она осталась. Но библиотека, медиатека — это только одна из идей.

Если отвечать по-другому, сказав то же самое, то я надеюсь за десять лет еще нарастет куча всего, что будет вызывать в том числе недоумение по поводу того, как это все помещается внутри одного логотипа.